Чуйский тракт

«…Трудные и опасные участки дороги на Алтае называют: бом.
В алтайской традиции есть понимание предопределенности; заранее известно, сколько бомов предстоит человеку пройти на своей жизненной дороге…»

Писатель советского времени Василий Шукшин, родившийся в селе Сростки на Чуйском Тракте, сравнивал эту главную дорогу Алтая со «следом бича, стеганувшего по горам».

Наверное, так… в давние времена погонщики с бичами осваивали этот экстремальный маршрут — по копытным тропам мигрирующих диких животных. По Северной дороге Великого Шелкового пути на Алтай завозились товары из Тибета, Китая и Передней Азии.

История местных правил дорожного движения, которую рассказывают все, такова: когда по тропе каравану предстояло над обрывом пройти прижим или бом, где двум встречным лошадям и даже двум пешим разойтись невозможно — погонщик сначала проходил это узкое место в одиночку, клал на другом конце бома шапку и возвращался за караваном и попутчиками.

Шапка-на-земле была алтайской прабабушкой нынешнего светофора…

Чуйский тракт, как колесную торговую дорогу, строили по маршруту старой вьючной тропы

от Бийска — города алтайских купцов и миссионеров — до приграничного Кош-Агача и дальше за государственные рубежи, в Монголию и Китай. Сначала тропу превращали в колесную дорогу вскладчину — на средства купечества, потом государева казна подключилась.

В 1900-м «исправник Лучшев и инженер Билль составили смету на 60 тысяч рублей с расчетом ширины дороги в бомах 3,5 аршина, а в остальных местах 5 аршин»; потом в 1913-м начала работу изыскательская партия Вячеслава Шишкова — назревала большая война в Европе и русскому царю нужны были новые пути расширения своего влияния в Азии… Саперные команды взрывами расширяли бомы, служилые люди строили паромные переправы и первые деревянные мосты.

В 20-е годы ЧТ стал для новой страны дорОгой особенного государственного значения; потом, в тридцатые, Тракт перешел в ведомство НКВД и на стройке появилась великая созидательная сила — заключенные Сиблага и местное население, отбывающее трудовую и гужевую повинность.

Вдоль тракта возникали мужские и женские «командировки» — лагеря не-вольных строителей, чаще всего — из раскулаченных крестьян; надорвавшихся от невозможно тяжелого труда порой закапывали прямо в дорожное полотно…

«Труд, лишенный свободы, является основным методом исправления в минимальный срок любого правонарушителя». Режиссировал эту большую драму тысяч людей чекист Николай Вишневский — родной брат известного красного драматурга.

В годы большой войны по Чуйскому тракту из Монголии шли караваны верблюдов с грузами шерсти, гнали скот для солдатской тушенки. Позже по тракту собирались, случись чего, воевать с Китаем, усиливали и готовили его для прохода танков; потом ЧТ как главную автотрассу Горного Алтая полюбили туристы со всей ближней Сибири…

Многое менялось на тропе-дороге, много жизней вольных и невольных строителей, лихих наездников и шоферов было уложено в «дорожное полотно» и в обочины Великого алтайского пути; много историй маленьких людей собрано в одной большой мозаике, в истории тракта.

И эти истории, и сама сегодняшняя жизнь Алтая привязаны к его главной дороге — созданного ради торговли и войны Чуйского тракта…

«…Что мне больше всего нравится в путешествиях — так это возможность увидеть новые места и познакомиться с интересными людьми…»
(Чингис-Хан)

Сегодня ЧТ скорее красив и спокоен, чем опасен, хотя…

Водители уверяют, что здесь дорожные знаки «не для гаишников, а для нас», здесь надо эти знаки слушаться — не из страха встречи с земным инспектором, а из-за реальной угрозы встретиться с Небесным Судьей — если будешь неосторожен и в буквально-дорожном смысле заносчив.

Когда в селе Камлак мы выезжали на Тракт с проселка, в нескольких метрах от нас сверху, после серии кувырков и полета, свалилась с трассы «Нива». КАМАЗ-дальнобойщик на обгоне столкнул её в обрыв и спокойно уехал дальше в Монголию.

В тот раз обошлось без жертв и даже серьезных травм, хотя такие ЧП на ЧТ заканчиваются оградкой на обочине — или, по старому шоферскому обычаю, памятником из какой-нибудь части машины, рулевого колеса или кардана.

А некоторым Тракт как таковой представляется супермонументом, по поверхности которого куда-то движутся временно-живые люди.

Так или иначе, обычные (или даже сверх обычных) риски никогда не останавливали тех, кого ждали дела на где-то на Тракте, или отдых в Горном Алтае. или просто — тех, кого ждали где-то.

Главная Дорога Алтая работает — как это было всегда.

На атласах автодорог федеральная трасса Новосибирск-Бийск-Ташанта обозначена как «М52».

Наша фотоэкспедиция по ЧТ стартовала в Бийске

старом и странном, когда-то купеческом и потом военно-оборонном городе.

В Бийском краеведческом музее есть суровые кожаные краги и френчи настоящих шоферов, гонявших по Тракту когда-то казавшиеся очень сильными и быстрыми грузовики ЗИС-АМО. Романтика той эпохи — в народно-дворовой шоферской песне про Кольку Снегирева («Есть по Чуйскому тракту дорога….«).

И ещё есть в музее сильно символический не только для местной ситуации и местной истории экспонат — вериги.
Такое кованое украшение для самоистязания в религиозно-духовных целях: очень грубые цепи и пластины общим весом 11 килограмм для постоянного ношения аскетом на теле — скромно, под одеждой.

Когда Потанинский фонд проводил среди музеев конкурс на лучший экспонат — он же лучший символ России — бийчане с этими веригами прошли в финал, за что и были представлены на выставке с простым названием «Россия!» в Музее Гугенхейма в Нью-Йорке.

Действительно, люди в нашей стране нередко отвергали жизнь плоти во имя духа, жили совсем великими идеями — или, как минимум, просто большими иллюзиями.

Это было везде и есть до сих пор в Бийске, некогда — алтайской столице православных миссионеров.
В центре города мы набрели на красивое озеро — Ковалевку. Дети купались, мужики ловили рыбу и раков, а над этой идиллией на холме виднелся странный замок с башенками. Пацаны из озера весело прояснили: «Там сумасшедший кооператор будущее строит».
Мы пошли знакомиться со строителем…

Хозяин замка Анатолий Щигорев — бывший морской офицер и алтайский кооператор первой перестроечной волны, когда-то — внешне вполне успешный в Бийске человек, сегодня живет с семьей в полусгоревшем бревенчатом цехе. Для души Толя делает красивыми очень старые машины, а для страны — в одиночку строит невиданную фабрику «Новая Россия», с особенным садиком для детей Будущего.

В девяностых в его скорняжном кооперативе «Вьюга» работали несколько десятков женщин, заботиться о которых Толя считал для себя естественным. И когда в странном месте, на холме у магазина «Нагорный», Толе дали участок земли для постройки нового цеха, Толя стал мечтать о великом. Он хотел, чтобы у баб его голова о детях не болела, чтобы дети работниц были не просто обихожены, но выросли бы в новых людей новой страны — совестливых, умных, работящих, честных. Толя решил, что деньги стоит зарабатывать только на хорошее — и не для себя. Возник проект невиданного детского садика, потом — особого поселения, где люди работают и понимают смыслы.

Фабрика стала для Толи средством, а целью — Новая Россия.

Толик — человек и воин — на свои деньги строил Утопию; по-хозяйски вычищал соседнее Ковалевское озеро, бывшее до него большой сточной лужей, отбивался от рэкетиров и налоговиков, не понявших его экологического порыва и дерзости — и в конце концов разорился, продал все и стал жить в старом цехе…

Сегодня для Толи фабрика «Новая Россия» (именно её мы увидели на холме над Ковалевкой) — давно уже не бизнес-план; это остаточная мечта, с которой ему трудно жить, но от которой невозможно отказаться. Щигорев все ещё строит Иную Страну — по кирпичику, по горсти, отказывая во всем себе и семье. Да в где-то в этой иной стране, в далеком будущем, он, видимо, уже и живет.

Когда мы рассказали Анатолию про вериги в местном музее — он выслушал с большим пониманием….

На Тракте густо и часто встречаешь ушельцев из привычного — со своими необычными историями и художественными судьбами

Многие пробуют что-то делать с окружающей и недостаточной для них жизнью. Кто-то — такие как Толя — убегает из своего «сегодня» в будущее время; другие пробуют обживать незнакомые пространства, начинают делать что-то непривычное и вместе с новыми людьми — или как можно дальше от людей; отказываются от прошлого — чтобы расчистить место для будущего…

Хотя, быть может, причина плотности таких встреч и сюжетов — это фотокамеры в руках.

Бывалые фотографирующие говорят, что фотограф — это катализатор; когда он входит в ровную и бессобытийную ситуацию — все вдруг начинает проявляться и происходить….

…За селом Иня на дорогу из-за камня выходит путник, зовут Ерик, идет (и едет автостопом) почему-то из Уфы и зачем-то в Тибет. Денег на дорогу и еду у нас взять отказывается, но очень благодарит за подаренную карту Алтая — теперь-то он лучше понимает про направления…

…Акташ — когда-то главный приграничный форпост. В придорожной гостинице — «заежке» — открытые настежь двери (даже те, за которыми «ценности») и озорная хозяйка Юлька. Юлька сбежала от всего, к чему долго привыкла — папы-капитана, мужа-капитана, жизни офицерской жены. Капитанская дочка заправляет этим потрескавшимся от недавнего землетрясения отелем, весело предлагая постояльцам самим выбрать понравившийся ключик и мечтательно выслушивая едущих из Монголии дальнобойщиков. Наверное — скоро рванет «туда»…

Не у всех ушельцев всё получается, но пробовать уйти — наверное, иногда стОит…

В дороге, движении всегда есть надежда.

Село Манжерок

находится в 30 километрах от единственного в Республике Алтай города — Горно-Алтайска
Когда там говорят «город», то можно не пояснять — какой. Главная веха в истории села — фестиваль советско-монгольской дружбы в 60-х, а одна из сегодняшних достопримечательностей — это свои «американцы».

Кэролайн Ивановна Комарова, девушка четырех лет, много путешествует и лопочет на веселой смеси двух языков. Карлушка — так её зовут в семье — привыкла не капризничать, переезжая с одной родины на другую, пересекая часовые пояса по пути из Америки на Алтай.

Её родители, американка Сара Линдеман и новосибирец Ваня Комаров, несколько лет назад стали в том числе сельскими жителями. Свой sweet home Иван да Сара построили не в одноэтажной Америке, а на Алтае — по-нездешнему устроенный рубленный дом на берегу Катуни.

Теперь, кроме давно снимаемой хрущевки в энском академгородке, есть у Линдеман-Комаровых ещё и американская мечта с видом на алтайскую красоту. Теперь они, уехав и города N в деревню М, могут там продолжать работу в странах, А, В и С — кому-то что-то советовать по имейлу, писать и переводить написанное… И при этом быть настоящими «местными».

Ивану (в миру — экономисту с отчасти нездешним образованием) очень нравится хлопотать по хозяйству или бесконечно топить печь. Эксцентричная Сара, с детства знаюшая слово «коммьюнити» или «община» — тормошит эту самую деревенскую коммьюнити, чтобы люди сами пытались вместе решать общие проблемы. Например — чтобы местные мешали диким туристам и диким застройщикам портить красоту этого самого места и красоту своей жизни здесь…

Сара, довольно рано заскучавшая в Америке, буквально вбежала в Россию в первый раз в 1988 — как Peace Runner, бегун мира, с организованным кем-то странным марафоном по постсоветскому периметру… Целью марафона было привлечение внимания общества к проблеме голода в мире (!), а самым сильным впечатлением Сары — молчаливое внимание двадцати тысяч мужчин на стадионе в Баку, когда она с чем-то символическим в руках делала свой круг.

Отдышавшись в Нью-Йорке после забега, она решила резко поменять всё в своей жизни. Вместо безумной кинопродюсерской работы — с двадцатичасовым рабочим днем, среди капризных звёзд и друзей, умирающих от СПИДа один за другим — она пошла учиться политологии в Колумбийский университет, чтобы стать специалистом по СССР.

Потом не стало СССР и вроде исчез предмет изучения — но не пропал интерес у студентки Линдеман. В 91 м Сара оказалась в Сибири надолго — чтобы улучшить свой русский язык и заодно преподавать английский. Когда приехала в Новосибирск, поняла, что надо не изучать издалека эту нашу жизнь, но — быть внутри, потому что здесь драйв и кайф, все кипит, будущее рождается на глазах

…Драйв в стране стал затухать, по её мнению, в 94 м году. С одной стороны, лето этого года было для нее «летом любви и красоты» — появился Иван, академгородковская братия в ту пору «тусовалась страшно».С другой стороны — что-то стало блекнуть в окружающей жизни, в стране, в людях. Страна очевидно упускала шанс сделать что-то невиданно-красивое, будущее затуманилось и поскучнело….

Потом Сара решила, что им с Иваном и дочкой Карлушкой нужен дом. Не квартира — дом.

В 2001 увидели в отпуске алтайскую деревню Манжерок, влюбились в нее, купили землю и стали на этой земле «выращивать домик, поливая его деньгами». Сара говорит, что не в штатах, а именно здесь, в Манжероке, впервые почувствовала себя «капиталисткой», что-то важное поняла про дом — как особенное место и собственность.«Я всегда жила как хиппи, а теперь покупаю журналы про хоум дизайн, fuck them»…

И ещё Сара хочет пригодиться своей деревне. А вдруг у деревни получится то, что не вышло у страны?.

…Может быть, жизнь на Тракте, у вечной дороги делает людей подвижными и оптимистичными?

Хотя с ЧТ и с дорогами Алтая в целом все обстоит сильно непросто

На постбольшевистских просторах ещё сильна воля к грандиозным «освоениям и покорениям». В новых поколениях управленцев генетически закреплена привычка выбирать из возможных решений — самые недальновидные, а из всех путей — исключительно тупики.

Есть мнение, что нужно развивать этот «недоразвитый» регион методом постройки новых больших и красивых трактов — транспортных коридоров в сопредельные страны.

От Кош-Агача будет дорога в Китай — через монгольские Баян-Ульгий и Кобдо, от Черги через Усть-Кан — в Восточный Казахстан.

В новой ситуации дорожное строительство (в интересах больших игроков) и на разы вырастающие транспортные потоки могут стать бичом, подстегивающим торговлю, но и больно бьющим — по вечной красоте гор, в которой нет очевидной для бренных прагматиков пользы, да и по всему укладу местной жизни…

Такой же эффект может дать и другой «развивающий проект» — возобновление строительства Катунской ГЭС, не выдерживающее никакой экологической экспертизы и просто проверки на разумность…

У Алтая — уникальный потенциал туристического способа развития территории (подразумевающего сохранение вместо разрушения), но в эту сторону мысль больших вершителей не движется, им хочется снова «стегать по горам».

Алтай из радостного природного релакс-уголка и «зоны покоя» может скоро превратиться в заурядный и грязный проходной коридор; планы такого типа обсуждаются не более чем в терминах проектных рисков, сроков окупаемости затрат и прочей алгебры, не имеющей отношения к гармонии.

И это, увы, обозначает реальную планку миропонимания наших мегаменеджеров — неосторожных, заносчивых, не различающих дорожные знаки на бомах.

Чуйский тракт — участок магистральной автомобильной дороги Новосибирск — Бийск — Ташанта.
Построен в 1903–13 как гужевой тракт в Зап. Монголию; пересекает долины рр. Катунь и Чуя. Продолжение Ч. т. в МНР — Зап. Монгольский тракт. Ч. т. обслуживает внутренние и внешние транспортные связи Горно-Алтайской АО и внешнеторговые перевозки с МНР; связь с ж.-д. сетью страны осуществляется через станцию Бийск. Ч. т. обеспечивает преобладающую часть грузовых перевозок Горно-Алтайской АО. Ввозятся все грузы для снабжения промышленных и с.-х. предприятий и населения. Вывозятся главным образом продукты животноводства. Регулярное автобусное сообщение. (Большая Советская Энциклопедия)

Рекомендую заглянуть:

• Нетуристические места Алтая
• Авто-путешествие на Плато Укок
• Авто-дороги на Алтае: какие есть и куда можно проехать
• Копилка лайфхаков для качественных путешествий

© Валерий Кламм. Копирование материала запрещено